Волошин Д.А. (Армавир) Гладиаторские бои как политическое массовое зрелище и средство «социальной дрессуры»
Д.А. Волошин *
ГЛАДИАТОРСКИЕ БОИ
КАК ПОЛИТИЧЕСКОЕ МАССОВОЕ ЗРЕЛИЩЕ
И СРЕДСТВО «СОЦИАЛЬНОЙ ДРЕССУРЫ»
(РИМ ЭПОХИ ИМПЕРИИ)
В настоящее время исследователи все чаще говорят о многообразном семиотическом сохранении на протяжении последних полутора тысяч лет в культуре Западной Европы, а в последние столетия и России, культурно-исторического наследия Древнего Рима, его коренных констант. В связи с этим изучение истории общественных развлечений имеет решающее значение не только для постижения Римского мира1; в настоящее время все чаще говорят о том, что театр гладиаторов – это профессиональный спорт того жестокого времени; «гладиаторы были спортивными героями древнего мира»2 (в ХХ в. именно это зрелище назвали «бой без правил»3). Говорят и о «гладиаторском гламуре», считая гладиаторские бои древнеримским эквивалентом большого спортивного события4. Пауль Пласс в своей книге замечает: наши представления о «кровавом спорте» ограничиваются травмами футболистов на поле или боксеров на ринге. В Древнем Риме значение спорта было столь велико, что от него напрямую зависела не только жизнь или смерть человека, а весь ход политических событий5.
Гладиаторские игры в Риме – массовые зрелища, существовавшие в качестве специфической формы политического воздействия; их создали и успешно применяли для реализации конкретных политических идей. Гладиаторские бои стали своего рода сигнификаторами римской политической и социальной истории. Подчас складывается впечатление, что история гладиаторских боев в Римской империи под копирку списана с истории политической – настолько взаимосвязана история этого «кровавого спорта» с ключевыми внутриполитическими событиями и процессами.
В последние годы «гладиаторская тема» получает новую социальную и политическую окраску. Гладиатор всегда играл в обществе глубоко символическую роль; в связи с этим в контексте реалий наступившего XXI в. разного рода «гладиаторские зрелища» представляются особенно актуальными и для многих привлекательными6.
Уже в последние десятилетия существования Римской республики гладиаторские бои становятся эффективным инструментом политической пропаганды; выполнение знаменитого требования толпы «Хлеба и зрелищ!» становится главным средством отвлечения плебса от «реальной» политики. Тесно связанные с интригами власти, гладиаторские игры позволяли найти гарантированную поддержку у плебса во время выборов. Организация гладиаторских боев стала верным средством обойти политических соперников, приобрести расположение народа и обеспечить себе голоса на выборах, т.е., они превратились в мощный инструмент воздействия на массы (в связи с этим гладиаторские игры стали проводить значительно чаще).
Итак, лучшим средством приобрести популярность в каком-нибудь городке Италии было устройство гладиаторских игр. Их часто дают в благодарность за избрание, из желания закрепить за собой доброе расположение горожан7. Организация гладиаторских боев в Римской империи стала неотъемлемой частью предвыборных кампаний в городах (особенно провинциальных). Как современные звезды спорта, лучшие гладиаторы, колесничие и актеры были народными любимцами, – и власти (как и сегодня) весьма активно прибегали к их услугам, манипулируя общественным мнением и настроениями масс в своих интересах8.
Римские императоры (начиная с Октавиана Августа) по мере сил старались компенсировать римскому плебсу его отстранение от политической активности. Для этого проведение гладиаторских игр было поставлено под их контроль, а сами игры превратились в часть имперской машины зрелищ. С течением времени игры все более интегрировались в Имперский культ. Игры, финансируемые государством или императорами, служили средством получения одобрения общественности; служили они также не менее верным средством против «социальной турбулентности»9. С этой же целью в Риме и других больших городах проектируются и строятся амфитеатры, которые стали зеркалом римского общества, преданного и находившегося в полном согласии с властями Империи. Важность арены Колизея заключалась в том, что именно здесь император и народ Рима встречались лицом к лицу, и все происходящее здесь символически отражало взаимодействие автократа и его подданных.
В Римской империи на бесплатные развлечения и пиры тратились баснословные деньги, а ради потехи граждан и честолюбия политиков на аренах гибли тысячи. По меткому замечанию Р. Мэтьюза10, гладиаторские бои оказались лучшим средством воздействия на общественное мнение, а школы гладиаторов – лучшим способом содержать личную гвардию, вооруженную и всегда готовую к действию.
Следует помнить, что ни в одном другом развитом государстве с монархическим строем времен Древнего Рима – ни в Персии, ни в Египте, ни в Индии, ни в Китае – никогда не устраивались регулярные встречи властелина с народом. Трибуны и арена гладиаторских боев являлись удобным местом, где император мог показать свою власть народу, а народ – продемонстрировать императору свои коллективные мускулы (или, по крайней мере, вообразить подобную демонстрацию силы)11. Это было не просто место гладиаторских битв, это был еще и политический театр, в котором каждый слой римского общества играл свою роль.
Постепенно гладиаторские игры становятся силой, жизненно важной для функционирования римского государства. Политикам приходилось проявлять чудеса изобретательности для привлечения на свою сторону симпатий изменчивой толпы римского плебса. Пышные представления не просто скрашивали нелегкую жизнь неимущих горожан. Посещение этих представлений стало суррогатом реальной жизни – созерцая гладиаторские баталии, граждане забывали и о собственной ничтожности, и о своем политическом порабощении (в этом отношении императоры в полной мере продолжали политику римской знати эпохи Республики12). Государство со своей стороны целенаправленно тратило баснословные деньги на бесперебойную работу этой системы, «штамповавшей» все новых и новых чемпионов, которые были одновременно идолами и изгоями, обреченными на смерть13.
Следует помнить: углубленное понимание «гладиаторской темы» невозможно в отрыве от других зрелищ – гонок на колесницах, сражений на воде, театрализованных представлений14. По меткому выражению Р. Авгье, «гладиаторские бои, гонки на колесницах и другие зрелища были своего рода общедоступными опиатами для граждан Древнего Рима»15. Эти представления задавали определенный ритм повседневной жизни в Империи: «среднестатистический» римский гражданин жил в состоянии перманентного ожидания следующей игры всю свою жизнь.
Гладиаторские игры очень многим представляются чудовищным порождением нравов римского общества16. В своей работе «Гладиаторы»17 М. Грант замечает: «одним из самых больших парадоксов римской цивилизации является дихотомия между ее вкладом в области государственного управления, права, литературы, искусства и диким нравами – убийствами на аренах ради развлечения». Конечно, столь массовое кровопролитие и изощренная жестокость гладиаторов в бою, бездушность зрителей не могут не возмущать современного человека. «Рим был жесток. Но это была жестокость, проявляемая к «врагам» – тем, кто преступил священный римский закон, тем самым утратив свое право на место в этом обществе. Бой на арене давал им, хотя и призрачную – но надежду на спасение»18.
Для большинства римлян эти зрелища были любимейшим развлечением. Публика прекрасно разбиралась в нюансах рукопашных схваток и внимательнейшим образом следила за ходом поединка, отмечая малейшие изменения в действиях сражающихся гладиаторов. Имена лучших гладиаторов были так же хорошо известны, как сегодня имена спортсменов и певцов эстрады. Этой популярностью отдельных бойцов пользовались организаторы игр, предварительно скупавшие все билеты – чтобы распродать их в розницу по большой цене19.
К тому же жизнь гладиатора заставляла «честную бедноту» проклинать свой жребий: они тренировались в самых лучших условиях, питались лучшей пищей. В период Империи принимать участие в гладиаторских шоу стало модно; как отмечает в своей книге20 Р. Бертон, Северу пришлось специально запрещать свободнорожденным гражданам, воинам, сенаторам и даже женщинам вступать на арену. В изучаемую эпоху гладиаторами становились не только по принуждению, но и абсолютно добровольно, в погоне за славой и богатством. Несмотря на все опасности этой профессии, простой, но крепкий парень с римского социального дна действительно имел шанс разбогатеть. Самые удачливые их них, помимо любви римской черни, а случалось, и римских матрон, получали солидные денежные призы от поклонников и устроителей боев, а также проценты от ставок в букмекерских конторах. К тому же римские зрители частенько бросали на арену особенно полюбившемуся победителю деньги, драгоценности и другие дорогостоящие безделушки, что также составляло немалую долю в доходах цирковой звезды (император Нерон, например, подарил однажды гладиатору Спикулу целый дворец). А еще многие из известных бойцов давали всем желающим уроки фехтования, получая за это весьма приличную плату.
Как указывает К. Эдвардс, истинный характер римлян (а, соответственно, и их отношение к гладиаторским боям) можно постичь, лишь изучив их отношение к смерти. Смерть в римском мире воспринималась буквально как спектакль. В таких спектаклях нет места «спокойной смерти» – это всегда и непременно убийства, казни, самоубийства и пр. Римляне считали достойным принять смерть в гражданской войне, в гладиаторском бою; равно как благородным считалось пасть жертвой политического убийства, политического самоубийства, или самоубийства по приказу21.
Оценивая феномен гладиаторских игр, уже упоминавшийся Т. Бертон пишет о том, что большинство популярных видов спорта жестоки, но не стоит путать, как это часто делают, жестокость со зверством. Жестокость может сочетаться с великим умом, зверство же характеризует пониженный интеллект. Каждый народ склонен порицать любимые соседями затеи. Английские охотники на лисиц и голубей сурово отзываются о корридах и петушиных боях – классических восточных забавах, которые сохранились в Испании и испанской Южной Америке. Боксер, который на скромной дистанции изображает кулачный бой, излюбленный греками и римлянами, кажется пораженным зрелищем французского бокса, украшенного саватом, и бразильской капуэйры, где бьют головой. То же самое происходит и с другой стороны…
В.Е. Сергеенко также задается вопросом: почему люди, которые вставали на защиту невинно осужденных, забрасывали камнями магистрата, принуждавшего идти в гладиаторы свободного человека, не жалели жизни, спасая людей из огня, – почему для этих людей страшные сцены в амфитеатре были излюбленным зрелищем? На тему о падении римских нравов писали много, начиная с XVIII в. Не говоря уже о том, что вопрос этот требует коренного пересмотра и совершенно другой постановки, «падение нравов» здесь ничего не объясняет, потому что увлечение гладиаторами во II в. до н.э., когда нравы еще не «упали», было таким же сильным, как и во II в. н.э.22
Как указывает Д. Кайл, изощренные убийства на аренах римских амфитеатров невозможно осмыслить в отрыве от изучения комплекса религиозных и ритуальных аспектов этого феномена «институализированного» насилия23. Гладиаторский бой как таковой – это публично засвидетельствованное наказание, это своего рода заверение граждан в том, что государство в состоянии восстановить нарушенную социальную справедливость.
Одновременно подобные публичные расправы – это и «профилактика» возможных нарушений. В этом фокусе гладиаторские игры как бы утверждали мораль и нормальный порядок вещей. Преступник или дикое животное на арене – есть символическая угроза римского общества. И потому на арене непременно цивилизация должна одержать победу над дикостью, над изгоями, варварами, врагами24. «Гладиаторы в Риме стали частью мифической борьбы порядка цивилизации над силами дикой природы, над варварством и нарушением закона»25. То есть для римских граждан и их правителей гладиаторы разыгрывали целый драматический спектакль – и за это были горячо любимы всеми26.
В эпоху ранней Империи гладиаторские игры достигают апогея своего развития. Находясь под контролем и покровительством римских императоров, игры превратились в неотъемлемую часть машины зрелищ. Гладиаторские школы и гладиаторы, принадлежавшие императорам, были лучшими: из поединков с гладиаторами частных школ победителями выходят обычно они27. В этот период гладиаторские игры тщательно планировались организаторами и проводились от имени императора. Комбинации животных и типов гладиаторов были подобраны таким образом, чтобы шоу было наиболее привлекательным для аудитории.
Отныне амфитеатры стали неотъемлемой частью ландшафта не только центра императорского Рима, но и самых дальних областей древней Британии (где зафиксировано существование 20 амфитеатров28), Галлии, Африки, Испании (сегодня в реестре значится 186 амфитеатров, разбросанных по всей территории бывшей Империи29).
Особого размаха достигли гладиаторские бои в период правления императора Траяна (98-117 гг. н.э.) – в эти годы в Колизее погибло около 40 000 человек. После проявленной Траяном щедрости, о которой в столице империи вспоминали многие поколения, последующие правители выглядели скрягами. Гражданам оставалось только вспоминать былое и попросту ждать следующего устроения игр, надеясь, что они будут не хуже тех, о размахе которых слагались легенды.
Еще гладиаторские игры служили отличной площадкой для отработки и реализации различных проявлений «политического мачизма». Так, Домициан (81-96 гг. н.э.), будучи виртуозом в стрельбе из лука, любил потешить зрителей, поражая стрелами голову льва или медведя так, чтобы стрелы как будто становились для них рогами. Рогатых от природы животных – оленей, быков, зубров он убивал выстрелом в глаз30.
А любивший гладиаторские игры Гай Калигула (37-41 гг. н.э.) часто превращал их в демонстрацию своего произвола; тяга к личному участию однажды побудила самого Нерона вооружиться охотничьим копьем и вступить в схватку со львом (но ходили упорные слухи о том, что хищнику предварительно вырвали зубы и порвали главные мышцы); предметом особой гордости императора Коммода (180-192 гг. н.э.) было то, что его 620 раз провозглашали «перворазрядным секутором»31.
Р. Данкл в своем объемном труде о гладиаторах32 замечает: «гладиаторские игры – своего рода ультиматум власти всем своим подданным». Но «ультиматум власти» действовал только в условиях относительной стабильности и процветания. Последние грандиозные гладиаторские игры в духе прежних традиций устроил император Диоклетиан (284-305 гг. н.э.), при котором число христианских мучеников, в том числе и принявших смерть на арене, увеличилось почти вдвое.
Христиане по понятным причинам не могли испытывать симпатий к гладиаторским играм; но, несмотря на все возмущение, они были не в состоянии остановить кровопролитие, поощрявшееся властями. Максенций (306-312 гг. н.э.), известный гонитель христиан, давал гладиаторские игры в честь своего дня рождения, даже когда его соперник, будущий Константин I Великий (312-337 гг. н.э.) со своим войском стоял у стен Рима. Да и сам Константин, позднее признанный церковью равноапостольным, отметил свою победу над Максенцием гладиаторскими играми. Ситуация начала меняться, когда император стал открыто поддерживать христианскую церковь.
Так или иначе, но идея проведения игр ради развлечения народа постепенно угасла. Этот процесс распространился с греческого Востока на латинский Запад, где на увлечение местного населения играми не могли повлиять никакие военно-политические катастрофы. В одном из сочинений Сальвиана повествуется об уцелевших жителях Трира, 4 раза подряд разграбленного варварами, которые признавались, что примирились бы со своей участью, если бы им оставили зрелища.
Таким образом, по мере того, как Рим становился все величественнее, а жизнь его граждан все более зыбкой, у власти находились все больше и больше причин для умиротворения взрывоопасной толпы33. Гладиаторские бои – это был некий моральный бонус, символ причастности к особой общности – «граждан Рима». Видимо, в такой социальной «дрессуре» Древний Рим зашел очень далеко. Начиная с III в. н.э. власти становится все сложнее внушить народу, что именно благодаря ей осуществились все мечты: наступил мир, восстановлены нравы предков, государство исполнено мощью и процветанием, поэтому гражданам остается только радоваться и прославлять своего благодетеля – императора34. В этот период только богатые провинциалы могли позволить себе ежемесячные игры, в которых участвовало от 150 до 500 пар гладиаторов.
В III в. н.э. «римский миф» проявил в полной мере свою сущность как имперская утопия. В обстоятельствах, когда реальность через внутриполитический хаос, бесконечные вторжения врагов на территорию государства, через экономический упадок и религиозную сумятицу опровергала «римский миф», правящая элита… лихорадочно демонстрировала ему свою приверженность35 (к примеру, в работе М.Г. Абрамзона36 определено, что монетные выпуски императоров III в. н.э. отличаются особым разнообразием программ лозунгов, связанных с пропагандой «золотого века»).
В весьма интересном ракурсе гладиаторские бои предстают, если принимать во внимание попытки некоторых римских императоров «перезагрузить» римскую цивилизацию. В этом действе массовым зрелищам отводилась совсем определенная роль. Так, в 249 г., когда бедствия империи достигли апогея, император Филипп Араб организовал «тысячелетние» игры, а Галлиен через 10 лет – «столетние» игры в надежде завершить, наконец, век «железный» и вернуть век «золотой» для Римского государства. Однако гладиаторские игры в течение III в. переживали глубокий кризис. Из императорской казны игры оплачивались все реже, к тому же изменились программы проведения игр.
Распространено мнение, что гладиаторские бои были запрещены за 72 года до падения Римской империи, когда монах Телемах, вмешавшись в сражение гладиаторов, сумел прекратить его ценой своей жизни. Это событие стало последней каплей, переполнившей чашу терпения императора Гонория, наложившего на бои официальный запрет37. Некоторые видят в этом событии подтверждение того, что христианская церковь в поздней Римской империи стала не только серьезной духовной, но и политической силой. Однако есть и другое мнение: участие в гладиаторских боях для некоторых было возможностью начать новую жизнь – обрести спасение через боль, страдание и подвиг. Именно поэтому, согласно Т. Уидманну, христианство ополчилось на гладиаторские игры – в них виделся соперник, конкурент в борьбе за души людей. И этот «конкурент» предлагал более простой и приемлемый способ воскрешения из небытия – социального забвения38.
Таким образом, гладиаторские бои в Римской империи являют собой пример первого в истории Запада превращения зрелища в мощный политический инструмент управления. В эпоху Империи огромное пропагандистское влияние расточительных мероприятий подобного рода было не просто осознано политиками. Несомненно, гладиаторские бои стали полноценным «политическим массовым зрелищем» (определение, данное Е.Б. Тютюник39) – это организованное театрализованное действие или совокупность действий, привлекающее внимание, воспринимаемое непосредственно одновременно большим количеством людей и выступающее в качестве средства достижения определенных политических целей.
Гладиаторские игры, связанные с «играми» политического соперничества, в эпоху Империи пользовались покровительством ее правителей. Эти зрелища стали свидетельством поддержки императорской власти со стороны народа; они же оказались совершенно ненужными в мире, где не существовало больше ни городского плебса, ни знати, заинтересованной прибегать к зрелищам как к средству политического контроля.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ
* Волошин Дмитрий Алексеевич, кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры всеобщей и региональной истории Армавирской государственной педагогической академии.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Potter D.S., Mattingly D.J. Life, death, and entertainment in the Roman Empire. Ann Arbor; Michigan, 1999 // Archaeology: A publication of the Archaeological Institute of America [электронный ресурс]. URL: http://www.archaeology.org (дата обращения: 11.06.2011).
2 Kupper M., Jones H. Gladiators' graveyard discovered // BBC News [электронный ресурс]. URL: http://news.bbc.co.uk (дата обращения: 20.06.2011).
3 Дикторский текст сценария документального фильма «Бои без правил. Новые гладиаторы» (реж. Д. Трофимов, 2010 год).
4 Джонс П. Голосуйте за Цезаря. Пер. с англ. Р. Муфтахова. Смоленск, 2010. С. 228.
5 Plass P. The game of death in ancient Rome: arena sport and political suicide. Madison, 1998. P. 3.
6 Цит. по: Shadrake S. The World of the Gladiator. Stroud, 2006. P. IV.
7 Сергеенко М.Е. Жизнь древнего Рима. СПб., 2000. С. 227.
8 Köhne E., Ewigleben C., Jackson R. Gladiators and caesars: the power of spectacle in ancient Rome. Berkeley, 2000. P. II-III.
9 Jacobelli L. Gladiators at Pompeii. Los Angeles, 2003. P. 8.
10 В кн.: Мэтьюз Р. Эпоха гладиаторов. М., 2010.
11Hopkins K., Beard M. The Colosseum. Harvard, 2005. В рус. пер.: Берд М., Хопкинс К. Колизей. Пер. с англ. А. Николаева. М.; СПб., 2007. С. 43.
12 Куманецкий К. История культуры Древней Греции и Рима. Пер. с пол. М., 1990. С. 283.
13 Auguet R. Cruelty and civilization: the Roman games. London, 1994 // Archaeology: A publication of the Archaeological Institute of America [электронный ресурс]. URL: http://www.archaeology.org (дата обращения: 08.07.2011).
14 Futrell A. The Roman Games: A Sourcebook. Blackwell Sourcebooks in Ancient History. Oxford, 2005. P. 12.
15 Auguet R. Op. cit.
16 Тараторин В.В. История боевого фехтования: Развитие тактики ближнего боя от древности до начала XIX века [электронная книга]. OCR Палек, 1998. С. 37.
17 Grant M. Gladiators. New York, 1995 // Archaeology: A publication of the Archaeological Institute of America [электронный ресурс]. URL: http://www.archaeology.org (дата обращения: 11.06.2011).
18 Grout J. The Roman Gladiator // Encyclopædia Romana–Notae: Essays on the History and Culture of Rome [электронный ресурс]. URL: http://penelope.uchicago.edu (дата обращения: 08.06.2011).
19 Отношение к гладиаторам римлян // BOI–GLADIATOR.СOM [электронный ресурс]. URL: http://boi-gladiator.com (дата обращения: 22.05.2011).
20 Бертон Р. Книга мечей. Холодное оружие сквозь тысячелетия. М., 2005.
21 Edwards C. Death in ancient Rome. London, 2007 // Archaeology: A publication of the Archaeological Institute of America [электронный ресурс]. URL: http://www.archaeology.org (дата обращения: 10.06.2011).
22 Сергеенко М.Е. Простые люди древней Италии / Ред. Е.Г. Дагин. М.; Л., 1964. С. 96.
23 Kyle D.G. Spectacles of death in ancient Rome. London, 1998 // Archaeology: A publication of the Archaeological Institute of America [электронный ресурс]. URL: http://www.archaeology.org (дата обращения: 11.06.2011).
24 Grout J. Op. cit.
25 Wiedemann T.E.J. Emperors and gladiators. London, 1992. P. XV.
26 Wisdom S. Gladiators 100 BC – AD 200. Oxford, 2001. P. 7.
27 Сергеенко М.Е. Простые люди… С. 100.
28 Gladiators // Britannia Gladiators [электронный ресурс]. URL: http://www.durolitum.co.uk (дата обращения: 16.07.2011).
29 Паолуччи Ф. Гладиаторы: обреченные на смерть. М., 2007. С. 52.
30 Идущие на смерть // Вокруг света. 2001. № 12 (2735) [электронный ресурс]. URL: http://www.vokrugsveta.ru (дата обращения: 14.06.2011).
31 Горончаровский В.А. Арена и кровь. Римские гладиаторы между жизнью и смертью. СПб., 2009. С. 47.
32 Dunkle R. Gladiators: violence and spectacle in ancient Rome. New York, 2008 // Archaeology: A publication of the Archaeological Institute of America [электронный ресурс]. URL: http://www.archaeology.org (дата обращения: 11.06.2011).
33 Джонс П. Указ. соч. С. 58.
34 Чернышов Ю.Г. К вопросу о содержании «государственной идеологии» в Римской империи // Античное общество – IV: Власть и общество в античности. Материалы международной конференции антиковедов (5–7 марта 2001 г., исторический факультет СПбГУ). СПб., 2001. С. 212.
35 Колобов А.В. Этапы развития римского мифа // Античный вестник: Сборник научных трудов. Омск, 2000. С. 78.
36 Абрамзон М.Г. Монеты как средство пропаганды официальной политики Римской Империи. М.; Магнитогорск, 1995. С. 492.
37 См., напр.: Фанаты Иисуса. Истории революционеров, которые изменили свой мир, боясь не человека, а Бога. Пер. с англ. С. Кушникова. К., 2007.
38 Wiedemann T.E.J. Op. cit. P. XVI.
39 См.: Тютюник Е.Б. Политическое массовое зрелище в системе социального взаимодействия: Дисс ... канд. филос. наук. Омск, 2003.
БИБЛИОГРАФИЯ
Абрамзон М.Г. Монеты как средство пропаганды официальной политики Римской Империи. М., 1995. – 656 с.
Берд М., Хопкинс К. Колизей. Пер. с англ. А. Николаева. М.; СПб., 2007.
Бертон Р. Книга мечей. Холодное оружие сквозь тысячелетия. М., 2005.
Брабич В., Плетнева Г. Зрелища Древнего Рима. Л., 1971.
Джонс П. Голосуйте за Цезаря. Пер. с англ. Р.Р. Муфтахова. Смоленск, 2010.
Горончаровский В.А. Арена и кровь. Римские гладиаторы между жизнью и смертью. СПб., 2009.
Колобов А.В. Этапы развития римского мифа // Античный вестник: Сборник научных трудов. Омск, 2000. С.76-81.
Куманецкий К. История культуры Древней Греции и Рима. Пер. с пол. М., 1990.
Мэтьюз Р. Эпоха гладиаторов. М., 2010.
Паолуччи Ф. Гладиаторы: обреченные на смерть. Пер. с итал. М., 2007.
Сергеенко М.Е. Простые люди древней Италии. М.; Л., 1964.
Тараторин В.В. История боевого фехтования: Развитие тактики ближнего боя от древности до начала XIX века [электронная книга]. OCR Палек, 1998.
Фанаты Иисуса. Истории революционеров, которые изменили свой мир, боясь не человека, а Бога. Пер. с англ. С. Кушникова. К., 2007.
Тютюник Е.Б. Политическое массовое зрелище в системе социального взаимодействия: Дисс ... канд. филос. наук. Омск, 2003.
Чернышов Ю.Г. К вопросу о содержании «государственной идеологии» в Римской империи // Античное общество – IV: Власть и общество в античности. Материалы международной конференции антиковедов (5-7 марта 2001 г., исторический факультет СПбГУ). СПб., 2001. С. 206-212.
Auguet R. Cruelty and civilization: the Roman games. London, 1994.
Dunkle R. Gladiators: violence and spectacle in ancient Rome. New York, 2008.
Edwards C. Death in ancient Rome. London, 2007.
Futrell A. The Roman Games: A Sourcebook. Blackwell Sourcebooks in Ancient History. Oxford, 2005.
Grant M. Gladiators. New York, 1995.
Grout J. The Roman Gladiator // Encyclopaedia Romana– Notae: Essays on the History and Culture of Rome [электронный ресурс]. URL: http://penelope.uchicago.edu (дата обращения: 08.06.2011).
Jacobelli L. Gladiators at Pompeii. Los Angeles, 2003.
Köhne E., Ewigleben C., Jackson R. Gladiators and caesars: the power of spectacle in ancient Rome. Berkeley, 2000.
Kyle D.G. Spectacles of death in ancient Rome. London, 1998.
Plass P. The game of death in ancient Rome: arena sport and political suicide. Madison, 1998.
Potter D.S., Mattingly D.J. Life, death, and entertainment in the Roman Empire. Ann Arbor; Michigan, 1999.
Shadrake S. The World of the Gladiator. Stroud, 2006.
Wiedemann T.E.J. Emperors and gladiators. London, 1992.
Wisdom S. Gladiators 100 BC – AD 200. Oxford, 2001.
D.A. Voloshin
GLADIATORIAL COMBATS AS POLITICAL MASS SPECTACLE AND INSTRUMENT OF “SOCIAL TRAINING”
In this article gladiatorial combats are presented in their sociopolitical aspect as an important element of election campaigns in provincial towns and as means of reinforcing of the Roman Emperors’ authority and power. Gladiatorial combats having played an important role in every day life of the Roman population are shown in their connection with the leading political processes of the considered period. The author defines the key political and ideological aspects of the problem, allowing modern researchers to speak about permanent historical experience of “technologies” of the Roman politicians. Using the discursive method and speaking about modern issues the author shows how urgent the problems of manipulation of social mind of electorate, distortion of the reality and harm of the politics of intensive “social training” are nowadays. The author pays attention to the importance of learning the historical lesson of the Roman Empire where performance for the first time in European history became a powerful political instrument.
САЙТ СОЗДАН ПРИ ПОДДЕРЖКЕ РОССИЙСКОГО ФОНДА ФУНДАМЕНТАЛЬНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ (РФФИ), ПРОЕКТ 10-06-00140-а
Дмитрий Алексеевич, в чем научная новизна вашего исследования и на какие античные источники вы опирались?
Уважаемый Евгений Сергеевич!
Благодарю Вас за вопрос. Сфера моих научных интересов лежит в плоскости историографии, потому и статья носит в большей степени проблемный характер с «историографическим уклоном». В ней представлены интерпретационные варианты, «общие» ракурсы видения большой темы конкретными историками. Потому при написании статьи задач анализа античных источников по теме (которые имеют свою длительную традицию изучения) на предмет осознания современниками гладиаторских игр в качестве «политического массового зрелища» (это определение сугубо современное) не ставилось. Речь скорее идет о попытке выделения в историческом опыте политической жизни Римской империи неких «вневременных» констант, вполне применимых в мире современной политики. В этом смысле работы приведенных в статье зарубежных исследователей представляют особый интерес: они вскрывают в древней истории те проблемные пласты, которые у любого вдумчивого читателя способны вызвать яркие образы из жизни современной. Это «статья – постановка проблемы», оставляющая за читателем право субъективной интерпретации того набора суждений отечественных и зарубежных историков, который в ней представлен.
Чтобы не повторять уже затронутых в статье суждений о пагубности практики тотального манипулирования общественным мнением, общественными настроениями; о губительности подмены реального политического участия различными его суррогатами (неважно где – на трибунах арены Колизея, в политическом ток-шоу или на просторах РУнета), которые и придают вполне определенный оттенок новизны современного видения феномена гладиаторства, – остановлюсь на следующих моментах.
Дело даже не в очередном всплеске интереса к феномену гладиаторства или новейших археологических раскопках, которые ломают вековые стереотипы о гладиаторах и их образе жизни. Несомненно, все это имеет место. К примеру, в 2008 году историческое общество «Vadis Al Maximo» вышло с инициативой и проводило переговоры с администрацией столицы Италии о том, чтобы возобновить в Большом цирке ежегодные гонки на колесницах. А совсем недавно в Великобритании была создана лига активистов за включение в программу Олимпийских игр боев гладиаторов…
Проблемы, затронутые в статье, несколько иного рода – они раскрывают часть аспектов одной большой темы ««Хлеба и Зрелищ!» как формулы управления» (и не только Рима). На современном этапе эта тема является своеобразной линзой, сквозь которую народы изучают собственную уязвимость. Например, склонность американцев к развлечениям сейчас сравнивается с такой же склонностью в Древнем Риме; в отечественных реалиях поговорку «Хлеба и зрелищ» для большей достоверности предлагают заменить выражением «зрелища без хлеба» и т.д.
Т.е., речь идет, с одной стороны, о традиционной характеристике гладиаторских боев (части «panem et circenses») ставших символическим обозначением потребительских настроений и духовного упадка. С другой – об историческом опыте «panem et circenses» для современной ситуации в странах, столкнувшихся с огромными проблемами постиндустриальной фазы своего развития.
Еще раз благодарю за вопрос.
Дмитрий Алексеевич.
Дмитрий Алексеевич!
Если я правильно понял Вашу мысль (в том числе, из текста комментария), Вы считаете, что гладиаторские бои можно рассматривать как «суррогат политического участия». Как Вы, в связи с этим, прокомментировали бы такое мнение: «Ни один принцепс не мог пренебречь личным присутствием на играх и зрелищах, устраиваемых в Риме, тем более что в императорское время для городского плебса эти мероприятия в известном смысле заменили сходки и комиции и служили для выражения общественного мнения, для заявления претензий правителям и даже для оказания давления на них» (Махлаюк А.В. Полисно-республиканские структуры и традиции в эпоху Принципата // Античный полис. Курс лекций / Отв. ред. В.В. Дементьева, И.Е. Суриков. М., 2010. С. 205-206).
Иными словами, если одна форма политического участия широких слоев гражданского населения Рима заменяется («в известном смысле») другими формами их совместной деятельности, которые тоже предполагают иногда «выражение общественного мнения», «заявление претензий правителям» и «оказание давления на них», то можно ли эти формы определить именно как суррогаты политического участия? И если да, то какие свойства заменяемого этот суррогат сохраняет, а какие – нет?
Уважаемый Роман Михайлович, отвечаю на Ваш вопрос.
Как известно «Surrogatus» – означает «поставленный взамен [другого]»).
«Суррогат политического участия» в данном случае – это определенный набор признаков, лишь отчасти заменяющий набор признаков настоящего политического участия, с которым он имеет некоторые общие свойства, но не обладает его качествами.
Т.е., «Суррогат политического участия» – это заменитель «непосредственного (реального) политического участия», обладающий лишь некоторыми (естественно, наиболее эффектными) свойствами заменяемого. И в этом смысле я не нахожу какого-либо фундаментального противоречия в приведенной Вами цитаты с мнением зарубежных историков, которые полагают гладиаторские бои «суррогатами политического участия», «общедоступными опиатами» и т.п. Все это аспекты одной обширной проблемы – в Древнем Риме осуществлялись, если употребить современную терминологию, программы массового воздействия на население; они обходились дорого, однако эффект был огромным.
Естественно, принцип «хлеба и зрелищ» имел мировоззренческое значение и нес в аудиторию морально-политическую информацию. Некоторые римские императоры «очень плотно» взаимодействовали с народом, называя граждан «хозяевами игр», предлагая устроение игр по «предварительно высказанным пожеланиям» и т.д.
В этом смысле концептуально арена Колизея – это «зеркало римского общества, преданного и находившегося в полном согласии с властями Империи», одновременно это и «место, где император мог показать свою власть народу, а народ – продемонстрировать императору свои коллективные мускулы».
Арена Колизея – это в бóльшей степени политический театр, нежели «место для политических дискуссий». Зрелища преследовали вполне четкую цель – дать мыслям толпы определенную направленность в пользу существующего режима. И достигалось это великолепием и роскошью празднеств, воздействовавших на воображение и фантазию народных масс. То есть, в данном случае императоры не спрашивали народ: «Как нам обустроить Империю?»; но вот вопрос «Чем бы удивить народ?» был более насущным.
По данному поводу, на мой взгляд, очень содержательно высказался один известный российский культуролог: «… свободнорожденный римский гражданин проводил большую часть своего времени в толпе, заполнившей Форум, базилики, термы, собравшейся в амфитеатре или цирке… Такое пребывание в толпе не было внешним и вынужденным неудобством, напротив, оно ощущалось как ценность, как источник острой коллективной положительной эмоции, ибо гальванизировало чувство общинной солидарности и равенства, почти уже исчезнувшие из реальных общественных отношений, оскорбляемое ежедневно и ежечасно, но гнездившееся в самом корне римской жизни, упорно не исчезавшее и тем более властно требовавшее компенсаторного удовлетворения».
Благодарю за вопрос.
Дмитрий
Алексеевич.
Дмитрий Алексеевич, спасибо за ответ!
Действительно, определение «суррогат» предполагает, что часть функций продолжают выполняться, часть — нет. Но само слово «суррогат» имеет негативную коннотацию. Неслучайно поэтому, что именно это слово используется упомянутыми Вами исследователями. Ведь, насколько я понял, они пишут о том, что зрелища служили орудием манипуляции (т.е. зрелища использовались властями). Я же процитировал автора, который говорит о том, что зрелища служили иногда орудием масс (не (только) элита манипулировала массами, а последние, хотя и эпизодически, воздействовали на правителей). В обеих трактовках можно использовать слово «суррогат», но только в той, на которую указываете Вы, термин будет наиболее подходящим, потому что уже сам по себе выражает оценку, причем негативную (а негативна она, видимо, потому, что утверждается отсутствие условий для активного участия рядовых граждан в политической жизни посредством посещения массовых зрелищ). Я же привел пример высказывания, в котором говорится не о «суррогате», а просто о «мероприятии», потому что и явление характеризуется иначе.
Именно поэтому и возникает вопрос о том, удачно ли использование выражения «суррогат политического участия» при характеристике массовых зрелищ? Было ли это некое подобие, в том смысле, что одна из сущностных черт «образца» (народных собраний, в данном случае) уже была совсем не характерна для изучаемого явления (воздействие на народ было, но обратное воздействие масс на правителя практически не прослеживается, тогда, действительно, слово «суррогат» хорошо подходит), или в том смысле, что все важнейшие черты сохранялись, просто не в том виде, как они были характерны для народных собраний (хотя бы потому, что зрелища не организовывались специально для обсуждения и принятия гражданами политических решений, в отличие от народных собраний). В последнем случае «суррогат», мне кажется, — не очень удачное определение.
В связи со всем сказанным все-таки остро ощущается необходимость вернуться от концепций к источникам, чтобы посмотреть, в частности, насколько, как, в какой степени массовые зрелища продолжали выполнять функции комиций и конций, а именно: использовались ли они как средство манипуляции массами (и тогда, наверное, можно уверенно использовать такое оценочное понятие, как «суррогат»), или, помимо этого (также как comitia и contiones), действовали и «в обратную сторону»: порой служили, например, средством рядовых граждан донести свое мнение до императора, а иногда — и повлиять на принятие им политических решений?
Хочу поблагодарить Вас за внимание к моей работе; по поводу высказанных Вами соображений могу пояснить следующее.
К представленным в работе тем или иным цитатам я подхожу, воспринимая их в качестве историографического факта, ценного уже вследствие самого своего существования. Тем более, если речь идет о западной историографической традиции. По моему мнению, человек Запада (так сложилось исторически) традиционно очень чуток ко всему, что касается проблемы политического участия, а тем более ущемления либо попрания этих самых прав. И в этом смысле мне вполне понятен посыл автора.
Другое дело, в каком контексте данную цитату следует воспринимать. К примеру, приведенная Вами в рамках предыдущего вопроса цитата содержится в работе, посвященной эпохе Принципата. Хронологически рамки моей статьи захватывают более широкий диапазон. Цитата, касающаяся «суррогата политического участия» если мне не изменяет память, располагалась в контексте общих рассуждений. Это предельно обобщенное видение автором книги того, чем в конечном итоге стали гладиаторские бои для римских граждан, для всей цивилизации Рима – а не для Принципата.
Таким образом, авторский подход нисколько не исключает упомянутого Вами сохранения тех или иных традиционных форм полит. участия. Совсем другое дело – как их трактовать: либо как инерцию ментального свойства, либо как вполне осознанную и реально действующую систему. Ведь было бы наивно полагать, что процитированный мной автор довольно объемного труда о гладиаторах (весьма неплохо, кстати, знакомый с источниками) будет утверждать, что в эпоху ранней Империи политическая воля римских граждан была полностью подавлена, – и им оставалось только лицезреть гладиаторские баталии.
Утверждать подобное – значит идти вразрез с историографической традицией данного вопроса. И это вещи достаточно очевидные; как не менее очевидно то, что римские правители старались максимально компенсировать своим гражданам отстранение от политики – в том числе, занимаясь устроением их досуга. Недаром целый ряд историков полагает Римскую империю мертворожденным государственным организмом: начав с удушения традиционных для Рима гражданских свобод и добродетелей, римские императоры обрекли свое государство на неминуемую гибель.
Можно сказать, что гладиаторские бои как феномен прошли в своем развитии 2 линии эволюции: 1) эволюцию отношения к ним гражданам и 2) эволюцию отношения к ним правителей (либо просто политиков). Эти линии, на мой взгляд, совсем не синхронизированы.
Т.е., гладиаторские зрелища, появившиеся как результат политического соперничества, с течением времени «выхолащиваются», из них все более вымывается та самая гражданско-политическая доминанта, на первом плане остается просто зрелище… Что касается источников – я хочу сказать следующее: это вообще предмет самостоятельного серьезного научного исследования. Я сам читаю в вузе 2 самостоятельных специализированных курса по истории Римской империи; один из которых (курс В.Т. Сиротенко «Источниковедение, историография и история падения Римской империи и образования суверенных государств Европы IV-VI вв. н.э.») предполагает изучение максимально возможного спектра источников по теме. Т.о., важность источников – неоспорима.
Применительно же к характеристике данной конкретной статьи, на мой взгляд, целесообразнее оперировать следующими категориями. Речь в ней идет не об очередном всплеске сугубо академического интереса к феномену гладиаторства вследствие введения в научный оборот новых источников (либо свежих интерпретаций давно известных); нет в ней и описания тех новейших археологических находок, которые ломают вековые стереотипы о гладиаторах и их образе жизни (а это не значит, что таких находок нет).
В статье речь идет, с одной стороны, о традиционной характеристике гладиаторских боев (части «panem et circenses»), ставших символическим обозначением потребительских настроений и духовного упадка. С другой – об историческом опыте «panem et circenses» для современной ситуации в странах, столкнувшихся с огромными проблемами постиндустриальной фазы своего развития. По большому счету, свой «Колизей», выполняющий функцию клапана для выхода «социального пара» есть не только в США или развитых государствах ЕС. Пародирование реального политического процесса, реального взаимодействия власти и социума, иллюзия свободы этого самого социума – проблемы, более чем актуальные для РФ. Достаточно, к примеру, обратиться к иностранной периодике – статьям, посвященным Рунету в политике и политике в Рунете. Авторы статей различных зарубежных изданий сходятся в том, что политическая свобода в РУнете – это только дымовая завеса, клубящаяся в условиях гражданского бесправия, отсутствия реального политического процесса или представительства. Хотя, в конечном итоге, проводя различного рода системные и процессуальные исторические параллели, следует помнить: сходство античной цивилизации и современной – не намного бóльшее, чем сходство планера и современного самолета (выражение Е.Т. Гайдара).
Дмитрий Алексеевич.
Дмитрий Алексеевич, благодарю за ответы! Лично мне Ваши разъяснения помогли лучше понять логику (исходные моменты) уже самой постановки Вами данной проблемы (и способа ее рассмотрения на данном этапе исследования).
Несомненно, вопрос очень интересный и сложный. Изучение такого рода проблематики, наверное, будет способствовать пониманию процессов развития современного общества не в меньшей степени, чем античного.
С Уважением,
Р. Фролов.