Гущин В.Р. (Пермь) Эфиальт против ареопага
В.Р. Гущин *
ЭФИАЛЬТ ПРОТИВ АРЕОПАГА
В 462 г. до н.э. Эфиальт проводит закон, лишивший афинский ареопаг прежнего влияния. Некоторые исследователи считают его следствием политики, имевшей целью демократизацию Афин1. Другие авторы отрицают демократический характер реформы, считая ее административным усовершенствованием2. Р. Сили, например, полагает, что Эфиальт не мог руководствоваться идеологическими схемами, поскольку демократической теории еще не существовало, не появился и термин δημοκρατία3.
Попробуем разобраться в этом вопросе. И, прежде всего, выяснить мотивы, каковыми мог руководствоваться Эфиальт при проведении реформы.
Аристотель сообщает, что Эфиальт «отнял у этого совета (здесь – ареопага – В.Г.) все дополнительно приобретенные им права (τά ἐπίθετα), в силу которых в его руках сосредоточивалась охрана государственного порядка, и передал их частью Совету пятисот, частью народу и судам» (Arist. Ath. Pol. 25. 2; здесь и далее пер. С.И. Радцига). Он подчеркивает, что ареопаг «стал управлять государством, взяв на себя руководство делами не в силу какого-нибудь постановления (ουδενί δόγματι), т.е. не на основании ранее принятого закона (Arist. Ath. Pol. 23. 1). Правда, в итоговом разделе исторической части «Афинской политии» доминирование ареопага названо преобразованием (μεταβολή), что вряд ли стоит понимать буквально: «Шестым было преобразование после мидийских войн, когда главенство принадлежало совету Ареопага» (Arist. Ath. Pol. 41. 2).
Попробуем вкратце суммировать высказываемые в литературе суждения относительно результатов реформы. Итогом ее стало то, что некоторые функции ареопага были переданы совету 500, народному собранию и народному суду (гелиэе). Обратим внимание на слова Аристотеля о том, что отнятые реформатором права, названные «дополнительно приобретенными», позволяли ареопагу осуществлять «охрану государственного порядка» (τῆς πολιτείας φυλακή; Arist. Ath. Pol. 25. 2; в разделе 26. 1 говорится об ἐπιμελείας)4.
Итак, прежде всего, ареопаг лишается права надзора за законами (νομοφυλακία)5. Это происходит либо через создание комиссии номофилаков, либо посредством введения жалобы на противозаконие (γραφή παρανόμων), подававшейся в суд6. По логике Аристотеля то о чем, пойдет речь ниже, так или иначе связано с νομοφυλακία. Вместе с ней ареопаг утратил:
-
право рассмотрения исангелий – чрезвычайных заявлений, с чего нередко начинались судебные процессы; право принимать исангелии получают гелиэя и совет 5007;
-
право проведения δοκιμασία – проверки кандитатов, избиравшихся на ключевые должности, которое также передается гелиэе и совету 500 (Arist. Ath. Pol. 45. 3, 55. 2)8;
-
право рассматривать отчеты должностных лиц (ευθύναι), которое передается гелиэе (народному суду) и/или совету 5009.
Очевидно, что важнейшим следствием реформы стало расширение компетенции народного суда (гелиэи). По словам Плутарха, «народ <…> во главе с Эфиальтом отнял у Ареопага все, за малыми исключениями, судебные дела, сделал себя хозяином судилищ и отдал город в руки сторонников крайней демократии…» (Plut. Cim. 15; здесь и далее пер. В.В. Петуховой). Г. Уэйд-Джери отмечает, что итогом реформы Эфиальта становится преобразование гелиэи из апелляционной палаты в суд высшей инстанции10.
Относительно дополнительно приобретенных прав (τά ἐπίθετα) развернулась целая дискуссия11. Ряд исследователей полагает, что ареопаг действительно лишается τά ἐπίθετα12. Для других упоминание τά ἐπίθετα раскрывает пропагандистские ходы реформаторов, которые стремились доказать, что не посягают на исконные права древнего органа. Хотя в итоге ими были отняты именно исконные права13. Действительно, вопрос о τά ἐπίθετα и τά πάτρια мог быть отголоском дискуссий, которые вели сторонники и противники реформы14.
В пассаже, повествующем об установлении тирании Тридцати, Аристотель сообщает, что отмена законов Эфиальта и Архестрата восстанавливала «отеческий строй» – πάτριος πολιτεία (Arist. Ath. Pol. 35. 2). Плутарх в биографии Кимона считает, что тот, выступая против Эфиальта, стремился к восстановлению установленного Клисфеном строя (Plut. Cim. 15). Все это подтверждает то, что у ареопагитов были отняты именно исконные права. А ссылку на τά ἐπίθετα следует считать пропагандисткой уловкой реформаторов.
Вернемся к интересующему нас вопросу: что подвигло реформатора на проведение подобных преобразований? «После же мидийских войн, – пишет Аристотель, – снова усилился совет Ареопага и стал управлять государством, взяв на себя руководство делами не в силу какого-нибудь постановления, но вследствие того, что ему были обязаны успехом морской битвы при Саламине. Стратеги совершенно растерялись, не зная, что делать, и объявили через глашатаев, чтобы каждый спасался как может; между тем Ареопаг, достав денег, роздал по восьми драхм на человека и посадил всех на корабли. По этой-то причине и стали тогда подчиняться его авторитету, и действительно, управление у афинян было прекрасное в эту пору. Им удалось в это время достигнуть успехов в военном деле, приобрести славу у греков и добиться гегемонии на море вопреки желанию лакедемонян» (Arist. Ath. Pol. 23. 1-2).
И далее: «В течение по крайней мере семнадцати лет после мидийских войн государство оставалось под главенством совета Ареопага, хотя и клонилось понемногу к упадку» (Arist. Ath. Pol. 25. 1). Эта же мысль повторяется и в «Политике». «Ареопаг, прославившись во время Персидских войн, по-видимому, придал государственному строю более строгий вид…» (Arist. Pol. V. 4. 1304 a20-21; пер. С.А. Жебелева).
Итак, Аристотель говорит о доминировании ареопага как о причине его реформирования. Ряд исследователей с доверием относятся к этому сообщению15. Другие же сомневаются в реальности столь долгого периода доминирования ареопага. По мнению П. Родса, предложенное Аристотелем (или реформаторами) объяснение должно было обосновать необходимость проведенных Эфиальтом реформ16.
Сомневающиеся в реальности доминирования ареопага полагают, что в эти годы уже должны были ощущаться последствия реформы 487/6 гг. до н.э., которые не могли не сказаться на его качественном составе и влиянии. Введение в 487 г. до н.э. жеребьевки должно было ухудшить состав ареопага, который пополнялся теперь случайными людьми17. Однако и на этот счет высказывались сомнения. Ч. Хигнетт исключает влияние реформы 487 г. до н.э. на преобразования 462 г. до н.э. Несмотря на введение жеребьевки, архонты все же рекрутировались из представителей двух первых классов солоновской классификации, т.е. принадлежали к влиятельным семействам18. К нему присоединяется Дж. Кокуэлл, полагающий, что Эфиальт атаковал не полуживой государственный орган19. Иначе говоря, данная реформа вряд ли могла привести к резкому падению авторитета ареопага.
К вопросу можно подойти с другой стороны. Если итогом реформы Эфиальта стало такое усиление судов, которое, по словам Плутарха, превратило демос в «хозяина судилищ», то стимул для реформирования можно поискать в сфере судопроизводства20. Быть может, ареопагиты вызвали недовольство демократов своим участием и даже вмешательством в судебные процессы 70-60 гг. V в. до н.э., и, в частности, процесс против Кимона, организованный Эфиальтом?
Нам приходилось исследовать этот вопрос, но мы не нашли следов вмешательства ареопагитов21. Как известно, судебные процессы нередко начинались с исангелий, которые направлялись в ареопаг. Несмотря на скудость источников, есть основания полагать, что основные слушания происходили в гелиэе или народном собрании, а ареопагиты – возможно, в финальной стадии процесса – лишь фиксировали вынесенный демосом вердикт22.
Так было и во время процесса против Кимона. Аристотель сообщает, что Кимон, был привлечен к суду во время сдачи им должностного отчета (εὔθυνα; Arist. Ath. Pol. 27. 1)23. До реформы Эфиальта подобные отчеты принимались ареопагитами24. А процесс, возможно, был инициирован исангелией25.
Суть дела излагает Плутарх. «Изгнав персов и победив фракийцев, – пишет Плутарх, – он (Кимон – В.Г.) подчинил весь Херсонес власти афинского государства, а затем, сразившись на море с фасосцами, отпавшими от афинян, захватил тридцать три корабля, осадил и взял город, а сверх того, приобрел для афинян находившиеся по другую сторону пролива золотые рудники и овладел всеми бывшими под управлением фасосцев землями. Отсюда он легко мог бы напасть на Македонию и отторгнуть значительную часть ее. Считали, что он не захотел этого сделать, и обвинили его в том, что он вошел в соглашение с царем Александром и принял от него подарки. Враги объединились, и Кимон был привлечен к суду» (Plut. Cim. 14, ср.: Arist. Ath. Pol. 27. 1). Хотя обвинение было соврешенно надуманным, оно могло повлечь за собой смертный приговор (τὴν θανατικὴν ἔφευγεν – по словам Плутарха) (Plut. Per. 10, ср.: Cim. 14)26.
Слушания проходили в народном собрании или гелиэе. На это указывает упоминание общественных обвинителей, самым влиятельным из которых, по словам цитируемого Плутархом Стесимброта, был Перикл27. К счастью для Кимона, Перикл оказался не самым строгим из судей. На этом процессе, рассказывает Плутарх, он «только раз выступил с речью, лишь формально исполнив возложенное на него поручение, и ушел, меньше всех обвинителей повредив Кимону» (Plut. Per. 10). В итоге Кимон был оправдан (Plut. Cim. 15).
Некоторые исследователи полагают, что оправдательный приговор по делу Кимона был вынесен благодаря вмешательству ареопага28. Предполагается даже, что вмешательство ареопага в дело Кимона и стало поводом для проведения Эфиальтом демократической реформы29. Однако мы не обнаружили признаков вмешательства ареопагитов. Единственное (гипотетическое) обвинение в их адрес может состоять в том, что они благожелательно отнеслись к Кимону во время сдачи им отчета по стратегии (εὔθυνα)30. Правда, именно это станет поводом для серьезных обвинений в адрес Кимона31.
Однако, если в упоминаемых Плутархом общественных обвинителях видеть гелиастов, можно предположить, что оправдательный приговор был вынесен в гелиэе (или народном собрании). Значит судьи (гелиэя или афинский демос) не склонны были применять крайние меры, несмотря на суровость обвинения.
Можно предположить, что ареопагиты не оставались безучастными к судьбе представителя знатнейшей афинской фамилии. Не исключено и то, что в период слушаний имело место противостояние сторонников и противников Кимона. Среди первых, наверняка, были и ареопагиты. Но у нас нет достаточных оснований предполагать открытое вмешательство ареопага в судебный процесс. Даже если ареопагиты сыграли какую-то роль в деле Кимона, оправдательный приговор, скорее всего, был вынесен в гелиэе. Несмотря на аристократическое происхождение, Кимон пользовался уважением народа, который и вынес ему оправдательный приговор32.
А если так, то противостояния народного суда и ареопага просто не было. Иначе говоря, оправдание Кимона не могло быть причиной последовавшего затем реформирования ареопага. И вообще ареопаг этого времени не выглядит сколько-нибудь влиятельным (во всяком случае активным) органом. Мы можем найти этому только одно объяснение: уже упоминавшаяся замена избрания архонтов жеребьевкой33. Ее введение могло привести в ареопаг людей, не пользовавшихся авторитетом. Если взглянуть на тех, кто избирался архонтами в период между 487 и 462 гг. до н.э., а затем становился ареопагитом, получим список, включающий свыше двадцати имен34. И среди них не найдется ни одного, кто был бы сколько-нибудь известен.
Кстати, наибольшим авторитетом и влиянием в рассматриваемый период обладал Кимон. Именно его заслугой является то, что афинянам «удалось в это время достигнуть успехов в военном деле, приобрести славу у греков и добиться гегемонии на море вопреки желанию лакедемонян» (Arist. Ath. Pol. 23. 1-2). Между тем, в приведенном пассаже это приписывается ареопагу.
Присмотримся к другому факту. В «Афинской политии» Аристотель приводит анекдотический рассказ о том, как Эфиальту с помощью Фемистокла удалось лишить ареопаг его полномочий. «Он произвел это при содействии Фемистокла, который, хотя и принадлежал к числу ареопагитов, должен был судиться за сношения с мидянами. Фемистокл, желая добиться упразднения этого совета, стал говорить Эфиальту, будто совет собирается его арестовать, ареопагитам же, что укажет некоторых лиц, составляющих заговор для ниспровержения государственного строя. Он привел особо избранных для этого членов совета к месту, где жил Эфиальт, чтобы показать собирающихся заговорщиков, и стал оживленно разговаривать с пришедшими. Как только Эфиальт увидал это, он испугался и в одном хитоне сел к алтарю. Все были в недоумении от случившегося, и, когда после этого собрался Совет пятисот, Эфиальт и Фемистокл выступили там с обвинением против ареопагитов, а потом таким же образом в Народном собрании, пока у ареопагитов не была отнята сила» (Arist. Ath. Pol. 25. 2-3).
Данный отрывок вызывает немало вопросов. Если Аристотель относит упомянутые события ко времени реформы 462 г. до н.э., то это явная ошибка. Фемистокл, как известно, был изгнан из Афин в конце 70-х гг., а позднее заочно осужден на смерть. Тем не менее, некоторые авторы склонны принимать данное сообщение и датировать его 70-ми гг. V в. до н.э., т.е. относить ко времени, предшествующему высылке Фемистокла35.
Этот же факт приводит и Исократ в гипотезе к «Ареопагитику»: «некий Эфиальт и Фемистокл, задолжав деньги городу и зная, что если будут судить члены Ареопага, то им пришлось бы вернуть долг полностью, склонили лишить Ареопагитов власти, поскольку тогда никому больше не придется подвергаться суду» (Isocr. Hypoth. ad VII; пер. К.М. Колобовой). Правда, анонимным грамматиком указываются иные мотивы для нападок на ареопаг – государственные долги реформаторов. И все же упомянутое двумя древними авторами событие не позволяет просто отмахнуться от него.
Не входя в обсуждение вопроса о реальности сообщаемого Аристотелем (и Исократом), отметим другое. Только провокация позволила обвинить ареопагитов в неправомерных действиях, т.е. в превышении власти. Иначе говоря, их обвинили в том, чего не было. А если бы ареопаг действительно был влиятельным органом, реформаторам (пусть даже в таком не слишком правдоподобном рассказе) не пришлось бы прибегать к провокации.
И вновь возникает вопрос: если ареопаг не обладал приписываемым ему влиянием, что же побудило Эфиальта реформировать его?
Обратимся к источникам: сообщениям Фукидида и Плутарха. Рассказывая о реформе, они подчеркивают, что она проводилась в условиях жесткого противоборства с Кимоном. Сначала Эфиальт попытался привлечь Кимона к суду, но, когда это не удалось, он, воспользовавшись отсутствием соперника, провел реформу ареопага. Сообщение Фукидида заставляет предположить, что произошло это тогда, когда Кимон отправился на помощь спратанцам, боровшимися с восставшими илотами (Thuc. I. 102. 1-3). Набрав четыре тысячи гоплитов, бывших, как полагает Ч. Хигнетт, сторонниками Клисфеновской, а не радикальной демократии, Кимон отправляется в Мессению. Но спартанцы, испугавшись склонности афинян к «новшествам», отослали их восвояси. В это время феты, которые служили гребцами во время морских походов Кимона, оставались дома. Это-то, по мнению названного автора, и изменило политическую ситуацию в Афинах36.
Плутарх несколько иначе излагает эти события. «В остальные годы своей государственной деятельности он (Кимон – В.Г.), находясь в Афинах, старался подчинить своему влиянию и обуздывать народ, выступавший против знати и стремившийся присвоить себе всю власть и силу. Но лишь только он отбыл с флотом в новый поход, народ, дав себе полную волю, нарушил весь порядок государственного управления и старинные постановления, которыми до того руководствовался, и во главе с Эфиальтом отнял у Ареопага все, за малыми исключениями, судебные дела, сделал себя хозяином судилищ и отдал город в руки сторонников крайней демократии. <…> Поэтому, когда Кимон вернулся и, вознегодовав на оскорбление, нанесенное достоинству Ареопага, пытался вернуть ему судебные дела и восстановить то значение знати в государстве, какое она имела при Клисфене…» (Plut. Cim. 15).
В одной из работ нами уже высказывалось предположение, что реформа была проведена не в то время, когда Кимон находился в Мессении, помогая спартанцам, а несколько ранее – во время упоминаемой Плутархом морской экспедиции37. Если это так, то ход событий выглядит несколько иначе: с Кимоном ушли не гоплиты, которых нередко причисляют к сторонникам олигархии, а феты – «морская чернь». В этом случае Ч. Хигнетту можно возразить, поскольку именно гоплиты, а не феты («морская чернь»), оставшись в городе, содействовали проведению демократических преобразований38.
Не феты помогли Эфиальту поставить вопрос на голосование в народном собрании. Напомним, что все важнейшие вопросы выносились на обсуждение народа лишь пройдя через совет 50039. Это значит, что и там у Эфиальта могли быть сторонники. Возможно, кстати, что именно на этом этапе (или в ходе дискуссий на заседаниях народного собрания) прозвучала мысль о том, что ареопаг должен расстаться не с исконными, а дополнительно приобретенными прерогативами (τά ἐπίθετα).
Итак, мы полагаем, что реформа была проведена Эфиальтом в промежутке между двумя экспедициями. Скорее всего, после того, как Кимон отправился в морскую экспедицию. Вернувшись из экспедиции, Кимон выступил против проведенной реформы. Несмотря на противодействие врагов, он, пожалуй, имел шанс восстановить прежнее значение ареопага. Ведь Кимон по-прежнему был самой влиятельной фигурой, что вскоре и продемонстрировал. Но вопрос об ареопаге неожиданно отошел на второй план. Более важным оказывалось оказание помощи спартанцам в их борьбе с восставшими илотами40. Вопреки сопротивлению Эфиальта – только что проведшего демократическую реформу (sic!) – Кимону удается добиться отправки вначале одной, а затем и второй экспедиции в Мессению – той самой, которая будет отправлена спартанцами назад41.
Если сказанное нами верно, остается много неразрешенных вопросов: почему гоплиты (а не феты, отправившиеся в морскую экспедицию) поддержали Эфиальта, почему Кимон, сумевший убедить афинян в необходимости помочь спартанцам, не вернул ареопагитам того, чего они лишились в результате реформы. Перечисление можно было бы продолжить, но мы вернемся к интересующему нас вопросу: что же вызвало реформу ареопага.
Ответ, на наш взгляд, следует искать в биографии Эфиальта. «Когда же сила народа стала возрастать, – замечает Аристотель, – простатом его сделался Эфиальт, сын Софонида, пользовавшийся репутацией человека неподкупного и справедливого в государственных делах; он-то и стал нападать на этот совет. Прежде всего, он добился устранения многих из ареопагитов, привлекая их к ответственности за действия, совершенные при отправлении обязанностей» (Arist. Ath. Pol. 25. 1-2, ср.: Plut. Per. 10)42.
Итак, Эфиальт начинает свою политическую деятельность как простат демоса и яростный гонитель ареопагитов43. Простата Эфиальта раздражали не только конкретные действия арепагитов, но ареопаг как таковой, имевший право νομοφυλακία44. Хотя ее осуществление не выражалось в доминировании или даже вмешательстве в какие-либо процессы, демократически настроенные политики не могли не видеть возникшего противоречия между усилением народного суда и надзором за законами со стороны ареопагитов.
На практике это могло проявляться в том, что в системе судопроизводства ареопаг превратился в лишнее звено. Хотя крупные политические процессы инициировались исангелиями, т.е. через ареопаг, слушания проводились в народном собрании или гелиэе. А поскольку исангелии нередко подавались после сдачи отчетов должностными лицами (ευθύναι), столь же нелогично было бы и эту процедуру оставлять в руках ареопагитов. Поэтому реформа ареопага была неизбежной. Не потому ли среди ее сторонников (а иногда и инциаторов) мы встречаем Фемистокла, Перикла и даже Аристида45. Хотя проведена она была Эфиальтом, ее идея, по-видимому, возникла раньше.
Если сказанное нами верно, реформу, безусловно, следует считать демократической. Не случайно вскоре – приблизительно в середине V в. до н.э – появляется и термин δημοκρατία46. Очевидно, что его появление может быть связано с реформой Эфиальта47.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ
* Гущин Валерий Рафаилович, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Центра Фундаментальных Исследований НИУ ВШЭ (Пермь).
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Hignett C. A. History of the Athenian Constitution to the end of the 5th Century B.C. Oxford, 1952. Ch. 8; Rhodes P.J. The Athenian Revolution // CAH. Vol. V. Cambridge, 1992; idem. A History of Classical Greek World. 478-323 B.C. London, 2005. Р. 35f.; 54. См., также: Коршунков В.А. Эфиальт и значение реформ Ареопага. // Античное общество и государство. Л., 1988. С. 81-84; Строгецкий В.М. Полис и империя в классической Греции. Н. Новгород, 1991. С. 48-52.
2 Sealey R. Ephialtes, eisangelia, and the Council // Athenian Democracy. Edinburgh, 2004 ( = Classical contributions. Studies in honour of M.F. McGregor. Locust Valley & New York, 1981); Bruyn O., de La compétence de l’Aréopage en matière de procès publics. Stuttgart, 1995. Р. 109f. Не склонен преувеличивать значение реформы и И.Е. Суриков (Суриков И.Е. Афинский ареопаг в первой половине V в. до н.э. // ВДИ. 1995. № 1. С. 23-40).
3 Sealey R. Ephialtes // Classical Philology. 1964. Vol. 59. No. 1. P. 20-21.
4 Νομοφυλακία (надзор за исполнением законов), таким образом, называется «дополнительно приобретенным правом».
5 С этим далеко не все ясно. Достаточно вспомнить цитируемый Андокидом закон Тисамена (403/2 гг. до н.э.), согласно которому после изгнания Тридцати тиранов в Афинах восстаналивалась демократия и ареопагу возвращалось право надзора за законами (Andoc. I. 84, cм. тж.: Сawkwell G. ΝΟΜΟΦΥΛΑΚΙΑ and the Areopagus // JHS. 1988. Vol. 108. P. 2; Sealey R. Ephialtes. P. 11f.).
6 Rhodes P.J. The Athenian Boule. Oxford, 1972. P. 203-205; idem. A Commentary... P. 317. По мнению П. Родса, причиной реформирования стали слишком широкие полномочия ареопага в сфере надзора за законами (νομοφυλακία). Cм., также: Hignett C. Op.cit. P. 211-213; Сawkwell G. Op.cit. P. 3f. Дж. Коуквелл считает это самым демократическим из преобразований Эфиальта (ibid. Р. 11). См. также: Цуканова М.А. Аристотель о периоде главенства Ареопага после 480 г. до н.э. (к истолкованию τά ἐπίθετα в «Афинской политии» 25.2) // Античный мир и археология. Саратов, 1972. Вып. 1. С. 152.
7 Rhodes P. J. Ἐἰσαγγελία in Athens // JHS. 1979. Vol. 99; Jones L.A. The Role of Ephialtes in the Rise of Athenian Democracy // ClAnt. 1987. Vol. 6. No. 1. P. 67-68. Р. Сили видит в этом свидетельство того, что Эфиальт стремился усовершенствовать государственный (судебный) механизм (Seale R. Ephialtes, eisangelia, and the Council. Р. 324).
8Rhodes P.J. The Athenian Boule. P. 203-205. Впрочем, в этом вопросе еще много неясностей. Если Ч. Хигнетт сомневается, что до Эфиальта докимасия проводилась в ареопаге (Hignett C. Op.cit. Р. 207-208), то Т. Рилл считает ее передачу советеу 500 целью реформы (Rhill T.E. Democracy denied: Why Ephialtes attacked the Areiopagus // JHS. 1995. Vol. 95. P. 93f.).
9 Sealey R. Ephialtes… P.20. Не до конца ясно, какому органу было передано это право. П. Родс говорит о гелиэе, а М. Освальд о совете 500 (Rhodes P.J. A Commentary... P. 318; Ostwald M. From Popular Sovereignty to the Sovereignty of Law. Berkeley, 1986. P. 51-55; 62). Во времена Аристотеля эфтины избирались из числа булевтов (Arist. Ath.Pol.48.3-4).
10Wade-Gery H.T. Essays in Greek History. Oxford, 1958. P. 180-200.
11 Их гипотетический перечень см.: Строгецкий В.М. Греческая историческая мысль классического и эллинистического периода об этапах развития афинской демократии. Горький, 1987. С. 43-47. См. также: Цуканова М.А. Ук. соч. С.145; Суриков И.Е. Ук. соч. С. 32.
12 См., например: Суриков И.Е. Ук. соч. С. 32; Jones L.A. Op. cit. P. 67. Американская исследовательница полагает, что речь идет об отчетах должностных лиц (ευθύναι), право принимать которые реформами Солона было даровано демосу (Р. 58-59). Однако впоследствии – приблизительно в середине VI в. до н.э. – это право оказалось у ареопагитов. Это можно было бы допустить, но такая «передача» или даже узурпация обязательно должна была оформляться законодательно. Между тем, Аристотель прямо говорит о том, что ареопаг стал распоряжаться государственными делами не на основании ранее принятого закона (Arist. Ath. Pol. 23. 1). К тому же сказанное Аристотелем о дополнительных прерогативах явно относятся не к периоду архаики, а ко времени греко-персидских войн и, в частности, Саламинской битвы. Именно тогда ареопаг – в отличие от растерявшихся стратегов – взял на себя руководство, приобретя тем самым и τά ἐπίθετα.
13Hignett C. Op. cit. P. 197f.; Доватур А.И. Политика и политии Аристотеля. М.; Л., 1965. С. 193-194; Cawkwell G. Op. cit. P. 2.
14Rhodes P.J. A Commentary... Р. 314.
15 Cloche P. Démocratie Athenienne. Paris, 1951. Р. 103; Wallace R.W. The Areopagos Council, to 307 B.C. Baltimore & London, 1989. Р. 77-82; Ostwald M. The Areopagus in the Athenaion Politeia // Aristote et Athènes. Paris, 1993; Ryan F.X. Die areopagitische Herrschaft und die Areopagiten // RIDA. 1999. T. 46. Библиографию и историографический обзор см: Суриков И.Е Ук. Соч. С. 35.
16 Rhodes P.J. The Athenian Revolution. Р. 65f.; idem. A Commentary... Р. 287.
17 Wade-Gery H.T. Op. cit. P. 105; Sealey R. Ephialtes… P. 13-14.
18Hignett C. Op. cit. P. 195; Сawkwel G. Op. cit. P. 3-4.
19 Cawkwell G. Op. cit. Р. 3f.
20 О. де Брюин связывает реформу Эфиальта именно с судебными процессами. Итогом ее стало то, что за ареопагом были оставлены лишь некоторые дела – об убийствах, святотатстве и т.п. (Bruyn O., de. Op.cit. Р. 109).
21 См., например: Гущин В.Р. Афинский демос и судебные процессы первой половины V в. до н.э. // Ученые Записки Петрозаводского государственного университета. Общественные и гуманитарные науки. 2010. № 7 (112). С. 7-14.
22 Гущин В.Р. Афинский Ареопаг… С. 19 и сл.
23 Bauman R. Political Trials in Ancient Greece. London & New York, 1990. P. 28.
24 См., например; Sealey R. Ephialtes... Р. 19; Rhodes P.J. A Commentary... P. 155.
25 Carawan E. Eisangelia and Euthyna: the trials of Miltiades, Themistocles, and Cimon // GRBS. 1987. Vol. 28. No. 2. P. 202-205; Кудрявцева Т. В. Народный суд в демократических Афинах. СПб., 2008. С. 63-64.
26 Как резонно замечает Р. Бауман, приказа, или решения о захвате Македонии у Кимона не было (Bauman R. Op. cit. P. 28).
27 М. Хансен полагает, что это был процесс по исангелии, декретом народного собрания перенесенный в гелиэю (Hansen M. Eisangelia. The Sovereignty of the People Court in Athens in the Fourth Century B.C. and the Empeachment of Generals and Politicians // Odense University Classical Studies. Vol. 5. 1975. P. 46; 71.
28 Rhodes P. J. Ἐἰσαγγελία in Athens… Р. 105; Rhodes P.J. A Commentary… Р. 287, 312; Carawan E. Op. cit. P. 203, n. 54. Участие в этом деле ареопагитов, cчитает Р. Бауман, подтверждается и тем, что Кимон впоследствии будет активным противником реформы Эфиальта, лишившей ареопаг многих полномочий (Bauman R. Op. cit. Р. 29).
29 Rhodes P.J. A Commentary. Р. 312; Carawan E. Op.cit. P. 205.
30 Sealey R. Ephialtes... P. 20; Rhodes P.J. Athenian Boule. P. 200.
31 На этом основании Л. Джонс высказывает предположение, что Эфиальт стремился лишить ареопагитов права принимать ευθύναι (Jones L.F. Op.cit.P.75). Но что бы это меняло, если серьезные дела и без того рассматривались в гелиэе или народном собрании?
32 См., например: Гущин В.Р. Остракизм Кимона // Cathedra. Вып. 2-3. Пермь, 2008.
33 Wade-Gery H.T. Op.cit. Р. 86-115.
34 См.: Develin R. Athenian Officials. 684-321 B.C. Cambridge, 1989. P. 57-72.
35 Carawan E. Op.cit. P. 198; Jones L.A. Op. cit. P. 63; Lewis R.G. Themistokles and Ephialtes // CQ. Vol. 47. 1997. No. 2. P. 358-362.
36 Hignett C. Op. cit. P. 196. Эту мысль повторяет и М. Оствальд (Ostwald M. La Démocratie athénienne. Réalité ou illusion? // Metis. 1992. Vol. 7. No. 1. Р. 19). Б. Страусс однако полагает, что во флоте при Кимоне могли служить и гоплиты (Strauss B. Democracy, Kimon, and the Evolution of Athenian naval tactics // Polis and politics. Studies in Ancient Greek history presented to M. Hansen. Copenhagen, 2000. P. 321ff.).
37 Гущин В.Р. Остракизм Кимона... С. 23.
38 Если именно гоплиты, а не феты поддержали Эфиальта, становится понятно, почему лакедемоняне, повторно обратились за помощью к афинянам, но когда они появились в Мессении (или Лакедемоне) устрашились их «страсти к новшествам» (Thuc. I. 102.1-3).
39О значении совета 500 для продвижения и обсуждения законопроектов см.: Rhodes P.J. A Commentary… P. 57-63.
40 Подробнее об этом см.: Гущин В.Р. Остракизм Кимона... С. 18-19.
41 О том, что афиняне отправили не одну, а две экпедиции в Мессению см...: Papantoniou G.A. Once or twice // AJP. 1951. Vol. 72. No. 2; French A. Spartan Earthquake // G&R. 1955. Vol. 2. No. 3. P. 113; 115. Позорное возвращение второй экспедиции отпередило и судьбу самого Кимона, изгнанного из Афин (Гущин В.Р. Остракизм Кимона... С.18 и сл.).
42 Возможно, речь идет об архонтах, слагавших с себя полномочия, но еще не ставших ареопагитами (Rhodes P.J. A Commentary... P. 313-314). Быть может, и в этих случаях Эфиальт прибегал к голословным обвинениям и провокациям, подобным той, о которой рассказывают Аристотель и Исократ (Arist. Ath. Pol. 25. 2-3; Isocr. Hypoth ad VII).
43 Ван Джонсон понимает упоминавшееся Аристотелем возрастание силы демоса как процесс переселения жителей Аттики в Афины. А это в свою очередь было реализацией «плана Аристида», призвавшего граждан переселяться в Афины, ставшие главой Морского союза (Arist. Ath. Pol. 24.1; Jonson Van L. τά ἐπίθετα // AJP. 1937. Vol. 58. No. 3. P. 340).
44 См. прим. 8.
45 Гущин В.Р. Загадка Эфиальта // Cathedra. Пермь, 2011. Вып. 4. С. 8-10.
46 Rhodes P.J. Ancient Democracy and Modern Ideology. London, 2003. Р. 19.
47 Kinzl K. ΔΗΜΟΚΡΑΤΙΑ: Studie zur Frühgeschichte des Begriffes // Gymnasium. 1978. Bd. 85. S. 326.
БИБЛИОГРАФИЯ
Гущин В.Р. Остракизм Кимона // Cathedra. Вып. 2-3. Пермь, 2008. C.15-29.
Гущин В.Р. Афинский Ареопаг: от Саламинской битвы до реформы Эфиальта (478-462 гг. до н.э.) // Научные ведомости Белгородского Государственного Университета. Серия: История. Политология. Экономика. Информатика. № 15 (70). 2009. Вып. 12. С. 16-21.
Гущин В.Р. Афинский демос и судебные процессы первой половины V в. до н.э. // Ученые Записки Петрозаводского государственного университета. Общественные и гуманитарные науки. 2010. № 7 (112). C. 7-14.
Гущин В.Р. Загадка Эфиальта // Cathedra. Пермь, 2011. Вып.4. С.6-23.
Доватур А.И. Политика и политии Аристотеля. М.; Л., 1965.
Коршунков В.А. Эфиальт и значение реформ Ареопага. // Античное общество и государство. Л., 1988. С. 66-84.
Кудрявцева Т. В. Народный суд в демократических Афинах. СПб., 2008.
Строгецкий В.М. Греческая историческая мысль классического и эллинистического периода об этапах развития афинской демократии. Горький, 1987.
Строгецкий В.М. Полис и империя в классической Греции. Н. Новгород, 1991.
Суриков И.Е. Афинский ареопаг в первой половине V в. до н.э. // ВДИ. 1995. № 1. С. 23-40.
Цуканова М.А. Аристотель о периоде главенства Ареопага после 480 г. до н.э. (к истолкованию τά ἐπίθετα в «Афинской политии» 25.2) // Античный мир и археология. Саратов, 1972. Вып. 1. С. 143-153.
Bauman R. Political Trials in Ancient Greece. London & New York, 1990.
Carawan E. Eisangelia and Euthyna: the trials of Miltiades, Themistocles, and Cimon // GRBS. 1987. Vol. 28. No. 2. P. 167-208.
Сawkwell G. ΝΟΜΟΦΥΛΑΚΙΑ and the Areopagus // JHS. 1988. Vol. 108. P. 1-12.
Cloche P. Démocratie Athenienne. Paris, 1951.
Bruyn O., de La compétence de l’Aréopage en matière de procès publics. Stuttgart, 1995.
Develin R. Athenian Officials. 684-321 B.C. Cambridge, 1989.
French A. Spartan Earthquake // G&R. 1955. Vol. 2. No. 3. P. 108-118.
Hansen M. Eisangelia. The Sovereignty of the People Court in Athens in the Fourth Century B.C. and the Empeachment of Generals and Politicians // Odense University Classical Studies. Vol. 5. 1975.
Hignett C. A History of the Athenian Constitution to the end of the 5th Century B.C. Oxford, 1952.
Jones L.A. The Role of Ephialtes in the Rise of Athenian Democracy // ClAnt. 1987. Vol. 6. No. 1. P. 53-6.
Jonson Van L. Τά ἐπίθετα // AJP. 1937. Vol. 58. No. 3. P. 334-341.
Kinzl K. ΔΗΜΟΚΡΑΤΙΑ: Studie zur Frühgeschichte des Begriffes // Gymnasium. 1978. Bd. 85. S. 117-127; 312-326.
Lewi R.G. Themistokles and Ephialtes // CQ. Vol. 47. 1997. No. 2. P. 358-362.
Ostwald M. From Popular Sovereignty to the Sovereignty of Law. Berkeley, 1986.
Ostwald M. La Démocratie athénienne. Réalité ou illusion? // Metis. 1992. Vol. 7. No. 1. P. 7-24.
Ostwald M. The Areopagus in the Athenaion Politeia // Aristote et Athènes. Paris. 1993. P. 139-153.
Papantoniou G.A. Once or twice // AJP. 1951. Vol. 72. No. 2. P. 176-181.
Rhill T.E. Democracy denied: Why Ephialtes attacked the Areiopagus // JHS. 1995. Vol. 95. P. 87-98.
Rhodes P.J The Athenian Boule. Oxford, 1972.
Rhodes P. J. Ἐἰσαγγελία in Athens // JHS. 1979. Vol. 99. P. 103-114.
Rhodes P.J. The Athenian Revolution // CAH. Vol. V. Cambridge, 1992.
Rhodes P.J. Ancient Democracy and Modern Ideology. London, 2003.
Rhodes P.J. A History of Classical Greek World. 478-323 B.C. London, 2005.
Ryan F.X. Die areopagitische Herrschaft und die Areopagiten // RIDA. 1999. T. 46. P. 43-51.
Sealey R. Ephialtes // Classical Philology. 1964. Vol. 59. No. 1. P. 11-22.
Sealey R. Ephialtes, eisangelia, and the Council // Athenian Democracy. Edinburgh, 2004 ( = Classical contributions. Studies in honour of M.F.McGregor. Locust Valley and New York, 1981).
Strauss B. Democracy, Kimon, and the Evolution of Athenian naval tactics in the Fifth Century B.C. // Polis and politics. Studies in Ancient Greek history presented to M.Hansen. Copenhagen, 2000. P. 315-326.
Wade-Gery H.T Essays in Greek History. Oxford, 1958.
Wallace R.W. The Areopagos Council, to 307 B.C. Baltimore & London, 1989.
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
ВДИ – Вестник древней истории
AJP – American Journal of Philology
CAH – Cambridge Ancient History
ClAnt – Classical Antiquity
CQ – Classical Quarterly
G&R – Greece and Rome
JHS – Journal of Hellenistic Studies
RIDA – Revue internationale des droits de l'antiquité
V.R. Gouschin
EPHIALTES VERSUS AREOPAGUS
Ephialtes is credited with far-reaching reform of Areopagus. “...In the archonship of Conon (462 B.C. – V.G.), Aristotle states, he stripped the Council of all its added powers (τά ἐπίθετα) which made it the safeguard of the constitution, and assigned some of them to the Five hundred and others to the People and to the jury-courts” (Arist. Ath. Pol. 25. 2. Trans. H. Rackham). Despite Aristotle’s information we are sure there were aboriginal (τά πάτρια), not “added” powers (τά ἐπίθετα), the areopagites were deprived of. That is why Ephialtes’ reform could be seen as radical democratic one.
But what were the stimuli for the reform? After the battle of Salamis, as Aristotle informs us, Areopagus became a force to be reckoned with for a long time. However many scholars doubt the reality of Areopagus’ dominance. Some of them suppose that Areopagus played an active role in famous political trials, particularly in Cimon’s case (as, for example, P.J. Rhodes did). But we did not find any real signs of areopagites interference in any of these trials. And people’s assembly or ἡλιαία brought in Cimon’s acquittal as well. Cimon was very influential politician so as to succeeded in sending Athenian expedition to Messenia in the short run after Ephialtes reform.
But what was the reason for Ephialtes reform? Aristotle named him as προστάτης τοῦ δήμου who “made away with many of the Areopagites by bringing legal proceedings against them about their acts of administration” (Arist. Ath. Pol. 25. 2). The same way Areopagus’ reform could be seen as a realisation of his political program. The way we see it, in this case an obvious clash between νομοφυλακία of the areopagites and increasing importance of the jury-court is displayed.
САЙТ СОЗДАН ПРИ ПОДДЕРЖКЕ РОССИЙСКОГО ФОНДА ФУНДАМЕНТАЛЬНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ (РФФИ), ПРОЕКТ 10-06-00140-а
Весьма интересная статья, в которой предлагается оригинальная, заставляющая задуматься гипотеза. Хотя, конечно, в аргументации автора есть ряд доводов, исходящих скорее из предположений и догадок, чем из надежно установленных фактов.
Я абсолютно согласен с тем, что реформа архонтата 487 г. очень сильно, принципиально повлияла на персональный состав Ареопага. Повлияла, конечно, не сразу, а со временем, но к 462 г. это влияние уже явно должно было сказаться. К тому времени среди ареопагитов уже не было великих политиков, как раньше; таковые либо поумирали, либо были изгнаны (как Фемистокл) и т.п. Кажется, одним из последних «великих» умер Аристид, в 460-х гг. Кстати, не стала ли его смерть «последней каплей», подготовившей общественное мнение к реформе Эфиальта? Ареопаг теперь оказался состоящим исключительно из посредственностей, и это входило в разительное противоречие с почти диктаторскими полномочиями, в свое время полученными этим органом. Подозреваю, что тут-то и нужно искать цель реформы Эфиальта, а не в принципиально-теоретических соображениях «борьбы за демократию». Ну, и конечно, борьба группировок Кимона и Перикла сыграла свою роль, эта застарелая вражда Филаидов и Алкмеонидов.
Можно ли реформу называть демократической? Не уверен. Есть в этом какая-то телеология. Мне кажется, афиняне не мыслили в таких категориях («мы строим демократию, проводим демократические реформы» и т.п.), такое мышление скорее характерно для идеологизированных режимов нового времени (как у нас во времена СССР — «мы строим коммунизм», а теперь — «мы строим капитализм»). Мне кажется, греки ничего не «строили» сознательно, а просто жили своей политической жизнью. Ну, а в результате в силу действия ряда факторов получилась демократия.
Прежде всего, хочется поблагодарить И.Е. Сурикова за добрые слова, а в качестве ответа на высказанные замечания можно отметить, что реформирование ареопага действительно совпадает по времени с уходом с политической арены (а затем и смертью) Аристида. Но была ли между этими событиями какая-то связь? В «Афинской политии» (41.2) об Аристиде, правда, говорится, что он наметил преобразования, которые провел Эфиальт. Что же касается самой реформы, то она, как мы пытались показать, была результатом деятельности Эфиальта-простата (или даже демагога). Ну, и не случайно, что само понятие demokratia появляется примерно в это время и вполне может быть следствием реформы.
Благодарю Валерия Рафаиловича за реакцию на мои соображения (что, вообще говоря, является довольно редкой вещью на этой конференции, все как-то «отмалчиваются»). Я всегда утверждал и утверждаю, что только в спорах (имею в виду конструктивные споры) рождается истина.
Одно маленькое ответное соображение. Валерий Рафаилович пишет, что «примерно в это время» (стало быть, во времена реформы Эфиальта? — И.С.) появляется само понятие «демократия». Но из каких свидетельств источников это истекает? Первый автор, у которого мы встречаем лексему demokratia, — Геродот. Второй — Псевдо-Ксенофонт, о котором я сейчас вообще не говорю, поскольку он жил в эпоху Пелопоннесской войны. По моей личной догадке, этот Псевдо-Ксенофонт — вообще не кто иной, как Антифонт, которым я в последние годы столь интенсивно занимаюсь.
Но и Геродот во времена реформы Эфиальта был еще юношей, к тому же жил совсем в другом месте.
Лично мне кажется, что термин demokratia был изобретен софистами, — например, Протагором (с которым, кстати, Геродот был дружен, разделял кое-какие его идеи и, соответственно, мог у него почерпывать терминологию). Но Протагор тоже в 460-х или 450-х гг. вряд ли писал. Всё меня выводит на мысль о том, что рассматриваемый термин появился (разумеется, в Афинах) в 440-х гг. Выскажу, может быть, чрезмерно крамольную мысль: а не сам ли Перикл его изобрел? (в ходе своей политической борьбы за лидерство).
Сначала извинюсь за запоздалый ответ уважаемому оппоненту. И замечу, что замечание принимается. Конечно, появление термина demokratia не было прямым следствием реформы Эфиальта — подобно терминам eunomia и isonomia, связанным с Солоном и Клисфеном. Да, Эфиальт не бросил в массы лозунг demokratia. Поэтому-то и приходится говорить «примерно в это время». Но данное понятие вполне может быть связано и даже быть следствием (отложенным по времени) реформы Эфиальта. Моя мысль в том, что последний, проведя судебную (в сущности) реформу, сделал народ «хозяином судилищ» (по словам Плутарха). А это-то и было demokratia. Другими словами, может статься, что она была связана не с механизмом принятия политических решений, а с господством (или влиянием) демоса в судах. (А далее следовало бы высказаться относительно идеи М. Хансена относительно суверенитета судов, но это была бы уже другая статья.) Поэтому просто скажем, что афинская demokratia отличается от «демократии».
[I am posting this to both Russian and English versions of the forum just to be sure it is displayed where it should be, perhaps the administrators could delete one of the two if they believe it necessary.]
Thank you for this interesting paper and detailed comments following the long-lasting discussion on the Areopagus reforms. Unfortunately I have read it only in a translation provided by Google, which I hope is somewhere close to the meaning of the original. I especially like your argument on the causes of these reforms. I would to take benefit of the possibility of having a discussion not limited to the standard «10 minutes after» and ask a more general question about your own opinion on the use of the ancient sources concerning Areopagus' privileges, as I did not see any general remarks on this in your paper.
1a. The main source to these events, which in fact you often refer to, is (Pseudo-) Aristotelian Athenaion Politeia, written most probably in the 320s. As we know from numerous 4th-century sources, the memory of the past events was already very fluid and easily (rhetorically) manipulated, even when it pertained to the events most crucial for the community, such as the Persian Wars or the Peloponnesian War. The Ath.Pol. also treats certain subjects with little care, for instance the emergence of the Boule of 400. To what extent should we trust this source when referring to Ephialtes' and Pericles' reforms?
1b. And is Plutarch a trustworthy source at all to the particularly «dramatic» events, as the Ephialtes' story? (We know of his use of Hellenistic biographers who depended on doubtful «sources».)
1c. I would also like to ask how you feel about the use of tragedy, a certainly earlier source to these events, viz. the Oresteia trilogy by Aeschylus which deals with Areopagus' «aitia» (I could not see any references to Aeschylus in your paper).
1d. Do you believe that Areopagus' powers which we find in the early 4th-century sources could be a sign of the existence of the same powers a century earlier (e.g. some religious capacities found for example in Lys. 7 and referred to by Ath. Pol.)? Or should we rather ascribe it to the extraordinary legal situation of the post-Thirty and later post-Chaeronea era? (following Hansen's remark about Areopagus' gaining additional powers in all the moments of crisis [probably an authoritarian or religious need])
2. Finally, I would like to ask about your opinion on the board of the Areopagitai. Do you believe that in the fifth century it consisted only of the ex-archons or perhaps one would become Areopagites while becoming an archon, not after leaving the office? I like your comments on the aetiology or Areopagus reforms. I only partly agree with one of the earlier comments [which I also had to see through the lenses of Google] saying that it is a kind of teleology (ex post) to see the fifth-century reforms as simply building a democracy [and, replying to another comment - actually the first remark about the democratic system could be "demou kratousa kheir" in Aesch. Supp. 604 (see discussion in Raaflaub, The Discovery of Freedom..)]. It is a valid point, but I feel the need to defend the spirit of the remark by the author of this paper. I do not think that not seeing these reforms as «building a democracy» counts out their «democratic character» in later Athenians' and our contemporary words, if we bear in mind the changes in many Greek poleis of the Archaic period and what Robert Dahl calls the «strong principle of equality», which we can see already in 7th— and 6th-century literary sources. On the other hand, this was probably not the way that Ephialtes would describe them, which makes it rather our contemporary problem of terminology. I am sorry about making a few questions this long, I am certainly an Athenian not a Spartan in these comments. Jakub Filonik.
Dear Jakub,
My sincere thanks for your interesting commentary. Below I try to answer some of your questions and remarks.
1.a-d. As to «Athenaion Politeia», I think (together with P.J. Rhodes) that we could rely on what is more or less confident. What we must take into account if we leave aside Aristotle and Plutarch? Aeschylus' Oresteia, I think, is too ambiguous (though authentic) in general and in details. It would enough to say, that we don't know exactly whether or not Aeschylus was Ephialtes' supporter. Nevertheless we certainly need to take Aeschylus into account. In this report I excluded this part from final version.
2. I think we need diffentiate demokratia and democracy. The former, I suspect, relates not to political, but to judicial sphere (or the reform of the jury-courts was the final step in the reform of Athenian political system, as Aristotle hinted at in «Politics»). Perhaps we can think of on-going political upheavals (say, from the 6th Cent. B.C., not early) that paved the way to demokratia. (I doubt that «strong principle of equality» really existed in Archaic Greece [or Athens]). Demokratia, in any way, was not connected with sphere of political decision-making. Besides, there existed the other differences (together with some resemblances) between demokratia and democracy. And I suppose what Ephialtes aimed at was demokratia in its ancient (not modern) sense. Therefore, I think, he left untouchable religious powers of the Areopagus…
And about Areopagitai. I don't know those who were Arhons and Arepagitai as well (as absolutely confident examples). Even if it really could be so, there were not numerous cases. Thus, I think, the Areopagus consisted of the ex-archons.
Dear Valerij (if I may), thank you for responding to all my questions. You are of course right in brining to attention the disparity between demokratia and democracy (and in making an apt remark about its lying mainly in the judicial sphere), however both terms describe an egalitarian tendency or its result and thus are in fact connected.
Despite the problem of terminology, I believe that we could speak of such egalitarian tendency in Archaic Greece (and the problem of its scope) based on the critique of polykoiranie in the Iliad (Book 2), the assemblies and courts mentioned in epic, social changes described in Theognidea, the «hoplite revolution» [so Ober, Raaflaub and others] and so on, but this is probably beyond our possibilities of discussing it here and would require another conference.
I agree with the need to base the discussion on the fifth-century Athens on Ath.Pol., but I am still unsure about the use of Plutarch in extenso because of his use of sources and the tendencies of post-Classical (esp. Hellenistic) historiography. We have to be very wary especially when he deals with personal dramas of famous characters, such as Pericles and his «circle» (the alleged series of trials before the outbreak of the Peloponnesian war, etc.) and thus probably with Ephialtes and Areopagus affair as well. Shouldn't we then treat his account cautiously when he speaks of the events not covered well by the earlier sources? (The argument «we do not have anything else» would actually be one for even greater caution — unus testis nullus testis, so to say, especially when the witness is a few centuries late[r]...) In case of Aeschylus — yet another valid point about the uncertainty of his «allegiance». Still, in case of tragedy in general we have to treat it as a source concerned with the matters important for the (political) community as a whole and thus probably one trying to reconcile the conflicted parties within the polis, despite favouring one or another, as can be seen in many other tragedies. It is also a question of general attitude towards tragedy as a source of the political, but I have probably already gone too far outside the topic of our discussion. With best wishes, Jakub.
PS I am not sure why, but after posting the comment all the 'new line' chars somehow disappear and the text is merged into one. I believe I have Roman Frolov to thank for editing my previous comments so they appear readable now.
Dear Jakub,
I'd add some additions to our stimulative discussion. But I am sure that the differences in opinions lie in the science' core.
1. The egalitarian tendency.
Indeed it would very interesting to discuss this topics separately (and in special conferenece). But I say some words else. I didn't find egalitarian tendency in Solonian (oligarchic) Athens (and earlier as well). Sharp contradictions both in elite and between elite and common people were the stimuli for Solon's reforms. I see the demos who drove leaders (say, prostatai tou demou) to reforms. And I doubt whether serious changes took place being the demos pressure milder.
2. On Plutarch.
Just the same as in Aristotle's case, I rely on what we can be confident. Hardly his description conflicts with the other sources, when he writes as follows:
When Cimon was (1) sent out to war, «the multitude broke loose, as it were, and overthrew all the ancient laws and customs they had hitherto observed, and, chiefly at the instigation of Ephialtes, withdrew the cognizance of almost all causes from the Areopagus; so that (2) all jurisdiction now being transferred to them, the government was reduced to a perfect democracy...» (Plutarch, Cimon. 15, transl. J. Dryden). I discussed point 1 in my article on Cimon’s ostracism (in Russian). As to the point 2 — it provided documentary evidences.
3. I'd very glad to acquiant with your other publications (and in your native language as well). As to me you can find these on scientific portal Academia.edu (http://suhse.academia.edu/ValerijGouschin)
With many thanks, Valerij.
Some of the papers by Valerij Gouschin one can see also at:
http://elar.uniyar.ac.ru/jspui/browse?type=author&value=Gushchin%2C+Valery+Rafailovich
Dear Valerij (and Roman), thank you for your valuable comments and for the links (I have already started following you on Academia earlier and will continue to do so), I will be happy to read your other papers.
You are right in that Solon wrote of demos qua plebs not qua populus (esp. in the much discussed elegiac fr. 5 (7)), as many pro-oligarchic or anti-democratic writers (incl. Arist.) did after him. On the other hands, as has been noted, Cleisthenes' reforms were more conservative or cautious (esp. in case of no new redistribution of land), even if he was the father of Athenian democracy for Herodotus and many later Athenian «democrats». The nature of their reforms in my opinion neither means that there were no egalitarian tendencies in Archaic Greece nor does it mean that the nomothetai were democratic reformers. I believe, however, that the need for such solutions emerged from this «(strong or not) principle of equality» that was becoming more and more important in various non-aristocratic staseis, and on the literary grounds the shift can be well seen in the somewhat later elegies, of Simonides or Phocylides and in growing tendency towards being a «mesos polites» or «en mesoi polites» described in the surviving literary sources.
I gladly accept your explanation on the two fragments by Plutarch cited. As to my other publications I am currently working on papers on the historicity of all (and each) Athenian impiety trials described in ancient sources, but I still have to make numerous corrections before the final version appears. I believe that both Polish and English version will be ready sometime in mid-Summer and I would be very happy to ask you for some comments when they are finished. In the meantime I am trying to go on with the idea of civic ethos as a means of rhetorical manipulation in Athenian oratory, which I hope to post on Academia as a working paper sometime soon after the UCL conference in mid-April. My earlier works from the time of MA studies were on the political thought in Greek tragedy, but I am unsure of their value for a Greek historian, as they are more of a literary nature. With best wishes, Jakub. [I was not able to post my comments as a reply to yours, probably a question of "level" of comments on the forum.]
Dear Jakub,
Indeed our discussion went out of the report's subject. But it is very interesting. That's why I can afford to say some words on Clesthenes. For ancient scholar he is very enigmatic figure. As to me I don't know what the founder he was. (1) — One may suspect he disapeared circa 506/5 B.C. (R. Cromey etc.). (1a) — The Council of 500 and Strategia were established in 501/0 (P.J. Rhodes). If (1) is correct, Cleisthenes didn't relates to (1a). As to «Democracy» (2500 Anniversary and so on). The Athenians forgot Cleisthenes and the democratic institutions connected with Theseus (as G. Anderson insists)... In Herodotus phrase on Cleisthenes who established demokratia I'd see contemporary (i.e. middle of the 5th Cent. B.C) word-using. Aristotle wrote Solon was the founder of the democracy in Athens (with O. Murray's agreement). More or less certain is that he established ten new phylai and introduced (I think really) ostracism. Thank you very much for the possibility to acquaint with your preparing papers. As to your Conference's report I'll write something if questions will arise.
Dear Valerij,
Yes, it seems there emerged in Athens two competing traditions concerning the «foundation myth». In spite of the Tyrranocidae legend, Solon in the 4th century became a skeleton key for the patrioi nomoi argumentation in legal debates, since the 403/2 reforms probably more laws became «Solonian» than «Lycourgan» ever in Sparta. But this is of course more a question of the foundation myths than what Solon and Cleisthenes actually did. The memory and history in Athens as in modern history were actually constantly changing (as shown convincingly by Nouhaud, Greithlein and others), so we should ask questions of «who» and «why» (as for example is the case with Aristotle) when we see 4th— or even 5th-century sources which mentions the past events. It was, after all, a higly politicised debate. I am sorry for making it rather brief, but I am actually leaving town. Thank you for this interesting discussion, it has been very encouraging.
Best wishes, Jakub.